Помяни нас, Россия!

Мы уходили из Афгана...

15 февраля исполнится пятнадцать лет со дня вывода советских войск из Афганистана.
До сих пор не утихают споры вокруг той войны. Многих россиян коснулась она своим крылом. Магаданская область потеряла в афганской войне пятерых парней.
Это Владимир Филиппенко, Александр Мацко, Николай Летяев, Эдуард Покулаев, Виктор Савин.

Неясные цели и перспективы и молчание длиною в десять лет - вот
отличительные признаки этой войны. Общественность и сейчас как-то нехотя говорит о ней. Участники же вспоминают военные действия лишь в своем кругу, ведь те, кто там не был, вряд ли поймут!

Немало воды унесла с тех пор Амударья. Жизнь идет своим чередом, и,
говорят, время лечит… В определенном возрасте наступает переоценка ценностей. Уже сердце не заходится от боли, если вдруг довелось услышать за спиной злой шепоток… Или это люди перестали злорадствовать, ведь многих наотмашь ударила Чечня. А мы так устроены, к сожалению: пока на себе не испытаем - не поймем.
Слава Богу, поняли. Поздновато, правда. А что стоило нам быть
добросердечнее тогда? Ведь многие, вернувшись из-за Речки, наталкиваясь на ледяные стены людского непонимания, не найдя поддержки у соотечественников, оказывались за бортом корабля под названием “жизнь” и спивались.
Другие адаптировались. И таковых больше. Они давно усомнились в нужности своих воспоминаний. С усмешкой тычат чадам мои друзья-афганцы в учебник истории: десятилетняя эпопея, стоившая России более 14 тысяч жизней (и это только официальная информация. А сколько тех, кто, не вписавшись в рамки статистики, сгорел на страшном афганском костре!) уместилась от силы в десяток скупых строчек…

Война в Афганистане шла уже три года. Нам, сопливым школьникам, она
представлялась чем-то романтическим. Мы, воспитанные на подвигах
пионеров-героев, хотели во что бы то ни стало быть похожими на них. В этом возрасте все мечтают быть героями. Что могли знать в пору жесточайшего информационного голода школьники колымского поселка? Наши односельчане еще не попали туда. И именно тот учебный год начался для меня с потрясения.
Мы не смогли вернуться из отпуска к школе из-за отсутствия билетов,
кажется. И в школу я пошла в Новочеркасске. Как водится, первого сентября - урок мира и знаний. У нас на этот урок был приглашен молодой офицер, только что вернувшийся из Афгана, сейчас уже не помню, но кажется, он побывал в плену.
Что поразило: парень был совершенно седой. И ранняя седина та, как понимаю сейчас, - не особенность волос, а следствие пережитого. Он рассказывал, как снимали с разбитых вертолетов обугленные останки своих товарищей, как душманы сажали пленных людей на кол, как сдирали кожу с живых и прибивали их к забору… Это была его война. Страшная и мучительная…

Как дорогую реликвию долгие годы хранила в альбоме одну потрепанную
фотографию. На фоне живописных барханов и кактусов группа пленных душманов в халатах и чалмах и советские солдаты. Фотографию и анекдот из той жизни подарил вернувшийся ОТТУДА сосед. Анекдот был в том, что доблестный советский солдат учил душмана говорить по-русски. И когда в полк нагрянула комиссия из высоких воинских чинов, моджахед ничтоже сумняшеся воскликнул: “Да здравствует коммунистическая партия и Андрей Владимирович!”. Андрей Владимирович и есть упомянутый выше сосед, заразивший нас рассказами о службе в десантуре в “горячей точке”.

Я была счастливой обладательницей черно-белого фоточуда (наверное, фото с автографом популярного тогда Адриано Челентано не так радовало бы меня). Я с каким-то благоговением в очередной раз доставала из альбома фотографию под завистливые вздохи ровесниц. Сколько раз мне было предложено поменять заветную афганскую карточку на изображения любимых артистов! Я оставалась непреклонной, пока она вдруг не пропала из альбома. До сих пор горько. Не потому что питала какие-то чувства к земляку, нет! Потому что в пору умалчивания и тайн я наивно считала, что мне довелось прикоснуться к тайне…

Этот таинственный Афганистан манил нас, девчонок-малолеток, не столько
восточной экзотикой, сколько перспективой исполнения какого-то долга, в коем нуждается Родина. Строгие военачальники, с трудом сдерживая гогот, говорили: “Девочки, там стреляют!”. И выпроваживали нас из военкомата якобы дожидаться, когда стукнет девятнадцать, дескать, милых дам призываем с девятнадцати. Но потом вряд ли кто из нас пришел проситься туда опять.
Возвращались, исполнив свои долги, наши сокурсники. И по ночам в тесной, насквозь прокуренной студенческой комнатенке мы слушали рассказы и песни бывалых.

Сегодня я, зажав в ладони символ афганского братства - маленький значок с изображением патрона и тюльпана, горжусь этим самым братством и дружбой с ними. Строчки из стихов Натальи Плотниковой - о них:

Над землею опять праздник,
Но молчаньем сковал третий.
Сколько в мире людей разных,
Да вот ближе всего - ЭТИ…
Нынче не осталось тайн об этой войне. И я жадно собираю все свидетельства.
Буду рада новым воспоминаниям. (Кто знает, может, книга получится!).
Фрагменты некоторых предлагаю вашему вниманию.

Магаданец, десантник Сергей Заплатин в числе первых россиян попал в
Афганистан. Срочную службу ему довелось проходить в знаменитом 345-м
гвардейском десантном отдельном полку.

- Этот полк вскормил многих видных политиков. В их числе Павел Грачев,
Александр Лебедь, Валерий Востротин. Говорят, замечательными командирами были. Солдаты той войны вспоминают о них с любовью… - рассказывает Сергей. - Из меня политика не получилось... (Задумывается…) Можно оценивать саму проблему иначе, а вот свое отношение к ней переоценке не поддается. Мы делали то, что должны были делать. Для нас Присяга, Родина были не пустые слова. А потом очень странно было слышать по прошествии многих лет о людях,
которые в нашу бытность там сдавались в плен, уходили к моджахедам, что они, оказывается, были дальновидными, а мы все дерьмо. А я не могу этого понять: он бросил меня, товарища своего, и ушел к врагу.
Ведь понимаешь, тот же Ахмад шах Масуд - какой хороший был руководитель (сейчас все так хорошо про него говорят), а начальником службы безопасности у него был бывший советский военнослужащий. Но для того чтобы стать начальником службы безопасности у такого лидера, нужно было свои руки в нашей пацанячей крови советской испачкать не то что по локоть - по плечи!
Иначе просто его никто на такой пост не допустит. И как мне к нему
относиться? Я считаю, что мы все делали правильно и честно.
Другой вопрос: надо ли было туда лезть? Не надо было! С высоты того
времени, которое прошло, я считаю, что вообще там делать было нечего. Мы сами себе испортили все соседство. Идеологическая машина Советского Союза была совсем неповоротливая: высокое начальство почему-то ни само не могло понять, ни нам объяснить, что это - мусульманская страна и там все другое. И нельзя Коран использовать как туалетную бумагу. Чужую веру нужно уважать…. Не партия
сказала “надо”, а Коран говорит, как жить и что делать. И нам в
соответствии с этим надо как-то себя вести. Это у нас - коллективизация, комсомол. Мы же и там начали делать то же. Не вышло. Там если у человека клочок земли, который еще от пророка Мохаммеда родственники обрабатывали, а ему говорят: отдай его в колхоз, - он берет саблю. Ведь первое время они с саблями на нас кидались, с кремниевыми ружьями. Своей армии у них не было. Все силовые
функции выполняла доблестная советская армия. (У них армия такая
интересная была: пришел в армию, ему дали ружье, вечером он ушел, потому что родственники у него живут в той деревне, которую “духи” контролируют, и ему деваться некуда.)
Приехал к нам генерал (у нас тогда много было всяких генералов, которые получили звание в сороковых годах). Говорит: “Инструкция от 43-го года гласит, что вы много носите с собой боеприпасов, неправильно это…”. И объясняет, что один патрон стоит четыре копейки. (Мы еще смеялись: “Как презерватив”.) “И вот если пересчитать, сколько на всю страну патронов, - это же сумасшедшие деньги!” Оставалось брать его папаху и идти ею отмахиваться.
Глупостей хватало, но вспоминается все равно интересное и веселое. Как
бражку, например, готовили. 40-градусная жара, котелочек алюминиевый,
ставишь воду на солнце на полдня. В канистру наливаешь воды, бросаешь
сахар и дрожжи и на крышу автомобиля. Через день бражка готова. Но это было нечасто, все-таки подразделение у нас боевое. В основном приходилось бродить по этой стране, проклиная все на свете.
Стояли мы на всемирно известной базе Баграм-аэропорт. В то время на весь Афганистан это была единственная бетонная взлетная полоса, которая могла принимать именно тяжелые самолеты. А ходили мы по всей стране: были и в Джелалабаде, и в Кандагаре, и в Кундузе, и в Герате -в общем, я всю страну посмотрел. Вообще, если по-хорошему, то вся эта авантюра могла закончиться в один месяц: переворот в Кабуле - и уйдите оттуда потихоньку. И мы бы до сих пор дружили с Афганистаном. Они бы сами воевали до сей поры без всякой посторонней помощи. Никогда в этой стране не было мирного времени.
Но как бы там ни было, - считает Сергей Заплатин, - это лучшие годы нашей жизни. Да, было трудно, погано, голодно и холодно. Но все это ушло на второй план. Осталась мужская дружба.

Сеймчанец, сержант Сергей Онищенко в 1987-м году, отучившись на “отлично” в Ашхабадской учебке, попал в Газни.
- Вообще-то по окончании учебки меня оставили в Союзе инструктором. Я
рапорт написал. И отправили. Не было такого, как сейчас: армия - детский сад. Мы служили так служили.
Смотришь эти фильмы про американцев - какие они там береты? Зеленые? Ну, рейнджеры эти…Тоже детский сад… У нас в восемьдесят седьмом году
соревнования были “Щит-87”. Наша рота первое место заняла. Перепрыгнули спецназ, ДШГ, разведроты, разведбаты по всем показателям… Тренировались и готовились очень серьезно… В Ашхабаде, в учебке, только по горам и бегали день и ночь. Офицеры в роте нашей учебной были все “афганцы”.
Больше всего запомнилось, как подорвался. Поехали в феврале в горы. Попали в засаду. Дорогу плохо прощупали и подорвались на фугасе на БТР. Контузия.
Люди будут смеяться, но мне понравилось, когда подорвался, выбросило из БТР, когда летал там, в невесомости, без сознания, как космонавт. Долго или нет - не знаю. Но когда головой уткнулся в мерзлую землю, то очнулся. Ну очень понравилось! Со мной ехал лейтенант, командир взвода. Только из Союза, училище закончил. Ему 23 года было. Буквально неделю как пришел. И он такой боевой: “Мне бы повоевать…”. Неделю прослужил. У него руку оторвало и ногу, ребра оторвало… И все.
Страшно было - с ума сойти можно! По первости - шуганина. Нас только
привезли из Кабула, ночью, вертолетом. На второй день полк построили.
Только построили - слышим: бах-бах! Все ушлые поразбегались, попадали посреди плаца. А мы стоим, как овечки. Потом сообразили. И так каждый вечер: спать не успеешь лечь - долбежка. Потом привыкаешь. И уже не прячешься: сядешь на бруствер и сидишь. Знаешь: не долетит, перелетит… Случается, такие куски летят, как сабли. Голову наклонил - оно пролетело, упало, дымит…
О том, что довелось пройти, не жалею, - говорит сержант, - только, знаешь, я вот все думаю: рановато нас в армию забирали. Вот было бы нам лет по 20-22 - все было бы по-другому. Мысли и понятия о жизни в этом возрасте совсем другие. Может, став старше, больше ее ценили бы, а значит, больше нас тогда вернулось бы, как думаешь? - спрашивает командир саперного отделения и застает меня врасплох… Откуда мне знать? На ту войну я, слава Богу, не попала…